Нет на белорусской земле дороги, которая не привела бы к памятнику или обелиску времен Великой Отечественной войны. Они, как ча­совые, застыли на полях и в лесах, на деревенских окраи­нах и на развилках дорог, на площадях городов и на безымянных высотах — там, где стояли насмерть советские бойцы, там, где погибли безвинные люди. Скупые строчки выбиты на памятниках, но за ними не одна человеческая жизнь.

Время движется. Время притупляет трагизм прошлого. А надо помнить! Хатынь, Брест, Дальва, урочище Гай, Тростенец, Масюковщина не могут не отозваться болью в сердце каждого человека.

Памятники не только напоминают о великих жертвах, принесенных в борьбе с фашизмом, не только свидетельствуют о глубоко­м уважении к памяти погибших, но и предостере­гают мир от новых трагедий.

Хатынь… Пятьдесят четвертый километр от Минска по трассе Минск — Витебск. Здесь, спра­ва от магистрали, из черных, будто обугленных венцов-брусьев, сооружен тревожный по силуэту указатель, на котором одно-единственное слово — «Хатынь». 22 марта 1943 года на карте Беларуси не стало этой деревни и ее жителей. Всю деревню вместе с людьми сжег карательный отряд оберштурмбаннфюрера Оскара Дерливангера.

Уцелело только двое подростков — Витя Желобкович и Ан­тон Барановский — и один взрослый житель Хатыни — Иосиф Иосифович Каминский.

Виктору во второй раз жизнь подарила мать Анна. С семилетним сыном она выскочила из горящего сарая. Пуля настигла женщину. Падая, она прикрыла собой мальчика. Так он пролежал до ухода из деревни фашистов.

Двенадцатилетний Антон тоже вырвался из сарая, где остались его мама, отец, братья и сестры. Стрелявшие в него гитлеровцы, увидев его распластанным на земле, решили, что он мертв, и больше его не тронули. Однако мальчик был только ранен.

Третий свидетель трагедии — кузнец Иосиф Каминский. Израненный и обгоревший, после ухода палачей он смог подняться и нашел среди трупов тело умирающего сына.

5 июля 1969 года, когда белорусский народ отмечал 25-летие освобождения своей страны от не­мецко-фашистских захватчиков, был открыт мемориал «Хатынь». Его авторы — Ю. Градов, В. Занкович, Л. Левин и скульптор  С. Селиханов.

Мемориальный комплекс имеет планировку уничтоженной фашистами деревни и состоит из отдельных взаимосвязанных фрагментов. В центре возвышается бронзовая скульптура Непокоренного человека с убитым мальчиком на руках. Скорбь и боль, стойкость и мужество, гневный про­тест против насилия и великая любовь к жизни — вот что читаем на лице старика. В его облике мы узнаем Иосифа Каминского, чудом выжившего в сожженной деревне.

Справа от скульптуры увековечено место сожжения хатынцев. Черные гранитные плиты символизируют обрушившуюся крышу сарая, в котором были заживо сожжены 149 человек, из которых 75 — дети. Тех, кто пытался вырваться из горящего ада, расстреливали из пулеметов и автоматов.

На братской могиле размещен Венок памяти со словами обращения погибших к нам, живым: «Лю­ди добрые, помните: любили мы жизнь, и Родину нашу, и Вас, дорогие. Мы сгорели живыми в огне. Наша просьба ко всем: пусть скорбь и печаль обернутся в мужество ваше и силу, чтобы смогли вы утвердить навечно мир и покой на земле. Чтобы отныне нигде и никогда в вихре пожаров жизнь не умирала!»

К братской могиле ведет беломраморная клинообраз­ная дорога — последний путь невинных жертв. Принцип максимальной контрастности белого мрамора и черного лабрадорита призван наиболее эмоционально подчеркнуть философскую тему жизни и смерти.

Бывшая деревенская улица выложена серыми, под цвет пепла, железобетонными плитами. Точно на тех местах, где когда-то стояли сгоревшие дома, возвышается 26 обелисков, напоминающих печные трубы, опаленные огнем, и столько же серо-пепельных символических венцов-срубов из бетона. Уровень расстановки труб то понижается, то по­вышается в зависимости от активности рельефа, что прида­ет динамичный и тревожный ритм общей композиции. На трубах — бронзовые таблички с именами тех, кто здесь ро­дился и жил: имя, возраст… А сверху печально звеня­щие колокола.

У бывших деревенских хат всегда открыты железобетонные калитки, которые словно ожидают своих хозяев. Но они не вернутся сюда никогда. Вместо них сюда идут тысячи людей, которые хотят поклониться праху погибших.

186 белорусских деревень были сожжены гитлеровцами вместе с их жителями и уже не воскресли — их не было кому возрождать. В мемориальном комплексе есть «Кладбище деревень», где хранится земля из тех мест, на которых они стояли в довоенное время. Символом каждой из этих трагедий стала Хатынь.

В левой части мемориала сооружена «Стена памяти узников концлагерей». Это внушительное сооруже­ние имеет в длину 128 метров. В его ниши вмонтированы железные решетки. Тексты на мемориальных плитах указывают названия лагерей смерти и число погибших.

На территории Беларуси фашисты создали более 260 лагерей смерти, их филиалов и отделений. Оккупанты расстреляли, замучили, сожгли в республике более 2 миллионов человек, из них 1,4 миллиона гражданских лиц и 800 тысяч военнопленных, около 400 тысяч вывезли на каторжные работы в Германию. Гитлеровцы сожгли и разрушили 209 городов и райцентров, 9200 деревень.

Недалеко от «Стены памяти», на небольшом возвы­шении го­рит Вечный огонь. Три березы стоят возле него в карауле, как бы охраняя место для четвертой — уничтоженной. Ведь в Беларуси во время Великой Отечественной войны погиб каждый четвертый житель (по уточненным ныне данным — каждый третий).